Вдруг я ошибался? Вдруг собственными руками разрушил свое счастье из-за чужой подлости?

Я видел записи с камер, да. На них Коршунов вел Аню за собой. Он поддерживал ее за талию, и они находились слишком близко. Непозволительно близко. Жаль, теперь нельзя пересмотреть их. Возможно, я бы взглянул на видео по-другому, в свете последних событий, заметил бы что-то такое, чего не увидел ранее, ведь тогда я на все смотрел через призму ненависти и разочарования.

По сути, на месте преступления я застукал только Аню. Она ничего не понимала и только плакала. Умоляла выслушать. Быть, может, зря я не дал ей шанса?!

А теперь у меня есть семья. Жена. Ожидается ребенок. Это моя новая жизнь, которую я выбрал сам, которой я хотел заглушить боль и отчаяние. Только ничего не вышло.

Оля подвернулась мне очень удачно, как раз в тот момент, когда мне было наиболее плохо. Чувства, что рвали душу, достигли своего апогея, когда на горизонте замаячила красивая и понимающая девушка.

Мне не хотелось больше тратить время на пустые, ненадежные отношения, и я решил жениться, выбрал дорожку, по которой хочу идти.

Я приезжаю к сыну на следующий день.

Увидев Аню, я смотрю на нее каким-то новым взглядом. Будто мои глаза открылись после долгого сна.

Она вновь оказалась той нежной, домашней девочкой, которую я любил. Которая сама готовила для меня, ждала вечерами, дарила ласку и нежность, которых я так желал.

Мы вместе возимся с ребенком, и это кажется таким естественным занятием. Будто так и должно быть. Будто это единственное, что правильно в этом мире.

Стискиваю челюсти до скрипа. Меня раздражает собственная слабость.

Когда малыш засыпает я все-таки не могу сдержаться.

– Ань, я…

– Пожалуйста, не надо… – шепчет она, когда я подхожу ближе.

Вот только я не могу сдержаться. Как же она пахнет! Этот запах не давал мне покоя. Я жаждал снова ощутить его, хоть и давил это чувство с особой жестокостью.

Мне так хочется коснуться ее бархатистой кожи. Медленно и нежно пробежать по ней пальцами, а потом мазнуть губами. Но это только сначала…

Внутри властвует желание снова обладать Аней. Сжимать ее в объятьях, жадно упиваться ее нежностью, сходить с ума от аромата волос и кожи. Моя Белоснежка. Моя…

Сейчас неважно, что будет завтра. Хочется только одного – забрать ее. Присвоить. Снова сделать своей. Вернуться в прошлое, ощутить волнующее счастье снова.

– Мирон… – приятный голосок подрагивает, когда я оказываюсь слишком близко с вполне конкретными намерениями.

Но я не слушаю. Все равно не смогу сдержаться.

Склоняюсь над Аней и жадно впиваюсь в губы моей Белоснежки. Сминаю их своими. Я точно одержимый. Голодный, словно хищник, совсем озверевший без мяса.

И в этот момент я забываю обо всем на свете. Есть лишь я и моя Аня. Красивая, нежная, соблазнительная. Моя. Моя и ничья больше.

Только сейчас я дышу. Рядом с ней. И без этого, так необходимого воздуха, моя жизнь ничего не значит.

ГЛАВА 19

Аня

Горячий поцелуй вот-вот лишит меня рассудка. Я мечтала об этом очень долго, но теперь, когда все происходит на самом деле, понимаю, что так не должно быть.

Как бы мне не хотелось утонуть в любви и нежности рядом с Мироном, как бы не хотелось продлить момент абсолютного счастья, я понимаю, что это лишнее. Что это неправильно. Что приятная близость только заставит в будущем страдать еще больше.

– Мирон… – тихо шепчу, когда мужчина оставляет в покое мои губы.

Они горят, буквально пылают от былого напора.

В животе трепещут бабочки, вызывая своими крыльями приятное чувство внизу живота.

Но я не должна обращать внимания на отклик тела. Мне надо быть разумной и отдавать отчет во всем, что я делаю.

– Не говори ничего… – мужчина произносит так же тихо.

Но я не слушаю.

Для большей ясности отстраняюсь, обозначающе отталкивая от себя поджарое мужское тело.

Мне кажется, я все еще чувствую под пальцами сталь его мышц. Идеальные кубики пресса, рельефные руки, раскаченную спину.

Я знаю, каков Мирон там, под рубашкой. Ведь я делала это ни раз: гладила его, изучала ладошками крепкое, притягательное, идеальное тело, впивалась пальцами в твердые мышцы в те моменты, когда мне было особенно хорошо.

Вспоминать об этом больно, но мы должны оставить отношения в прошлом.

Ничего нельзя изменить.

«Нас» больше нет, как не обидно было бы это признавать.

У Мирона теперь есть семья, беременная жена, жизнь, которую он выбрал.

Отхожу к окну. Даже этот потрясающий вид не вызывает сейчас радости. Грустно. Грустно и кошки раздирают когтями душу.

– Ты ничего не чувствуешь? – вопрос Мирона ранит.

– Нет, – лгу я. – Все умерло, когда ты бросил меня.

– Врешь! – рычит мужчина, и снова дергает меня на себя, вынуждая обернуться.

Я оказываюсь притянута к нему снова. Вжата в разгоряченную грудь, что обжигает меня даже через рубашку.

– Посмотри мне в глаза, и скажи, что не чувствуешь ничего! – уверенный взгляд сверлит меня своей настойчивостью. Мирон знает, что скрывать чувства я не умею.

– Все в прошлом, – стараюсь сохранять спокойствие, но голос все равно дрожит, предавая разум.

Мирон понимает, что это обман. Вижу, по его недоверчивым бегающим глазам. Он смотрит на меня, и будто пытается решить, что делать дальше.

– У тебя жена есть, – напоминаю, чтобы скорее уладить этот конфликт, вынудить мужчину отпустить меня, взяться за голову, наконец.

Наверное, эта попытка срабатывает, потому что спустя пару секунд меня все же выпускают на свободу.

Она кажется болезненной. Я вовсе не желаю ее, но понимаю, что так будет лучше.

– Завтра приду пораньше. Может, погуляем с Макаром вместе?!

– Да, конечно, – без эмоций соглашаюсь.

– Отлично, – голос Мирона тоже звучит отстраненно. – Я позвоню, как буду выезжать из офиса чтобы вы с сыном успели собраться.

– Да, конечно, – повторяю я, будто меня заклинило.

– Тогда до завтра?

– Да… Я буду ждать.

Любимый мужчина уходит, снова оставляя нас с Макаркой одних.

Это правильно. Верно.

Оставшуюся часть вечера я стараюсь забыться в заботах о сыночке.

Почему-то мысли о том, что мы вместе с Мироном пойдем гулять с сыном, вызывают во мне трепет.

Конечно, я стараюсь давить в себе все подобные чувства, потому что давно все для себя решила, но то, что мы отправимся на прогулку, как настоящая семья, не может ни вызывать во мне теплых чувств.

Тем более, что Мирон сам это предложил. Сам захотел прогуляться с нами. Сам решил принимать активное участие в воспитании нашего сына, а это не может ни радовать.

Главное, теперь только не растаять от всего, что происходит, не потеряться в чувствах, не провалиться в них, оставив лазейку для отношений, которые когда-то были между нами. Мне не хочется быть причиной краха семьи Мирона, хотя я до безумия и сама хотела бы стать его семьей.

Утро следующего для выдается пасмурным. Впервые за последние дни столичная духота сменяется такой мрачной погодой.

Я уже начинаю думать, что все дело в законе подлости, по которому нам придется отменить прогулку. Но уже к обеду на улице снова становится жарко, и мое настроение тоже повышает градус.

Мирон приезжает к нам с сыном в районе двух часов дня.

– А кто это у нас тут такой веселый? – он тянет руки к сынишке, довольно потягивающемуся в кроватке.

Малыш уже привык к отцу за последние дни. Он не плачет и вообще реагирует на Мирона довольно живо.

– Я сейчас, – сообщаю мужчинам, а сама прячусь в ванной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Смотрю на себя в зеркало и понимаю, что, наверное, перестаралась. Я ведь не хочу, чтобы бывший обратил на меня внимание в романтическом ключе. Точнее, это разум не хочет, а вот подсознание…

Оно тащило меня во грех с самого утра. Мне, в коем-то веке, захотелось стать красивой. Надеть симпатичное платье, а не шорты с футболкой, в которых я привыкла гулять. Захотелось подвести глаза, нарисовав стрелки. Да просто захотелось быть женщиной! Красивой, нежной, привлекательной.